Space: сто одна история Сюрреализма - Рим Дик

под землёй из костей человеческих, которыми управляли самые забавные обитатели земли, чертей, направлялись в самые отдалённые уголки земли, а возможно и вселенной, куда могло выбросить вести, как космический мусор, вырисовывались новости излучением волн человечества живого.

Плоскости так таковой для них не существовало, и новость могла обрести и форму человеческую и форму воды, в самых поздних своих эволюционных витках, картины рисовали краску на буквах и шрифты становились настоящими живыми существами, различий от обычного, которую нельзя было понять. Обычно, можно сказать для понимания читателя, графика компьютерная неразличимая человеческим глазом.

Удивительно насколько и глазом одним не моргнёт и убьёт надежду на светлое будущее одна плохая весть, вызывающая апатию ног и инфаркт волосяных покровов на голове. Бывали люди из тех радиовышек занимались придумыванием вестей для разных видов существ из всех уголков земли и вселенной, чтобы управлять ими и не дать начать развиваться и составить для них конкуренцию, кладя в их разум новости о том, что всё о чём они будут задумываться реализовать, превратит их в горстку пыли под ногами. Боязнь черта пугливых и слабых, тому быть суждено было и остаться тем ими, дабы не ввергать опасности себя и близких своих вокруг себя.

По лианам в лесу бегали электрические люди, ища надежду на то, чтобы когда-то суметь остановиться и обрести свободу и жизнь, заглядывая в уголки о которых не слышал никто и местах, где не бывал и сам бог, не сумев о нём забыть и не обретя возможности позабыть. Им нужна была свобода, чтобы укротить скорость свою и присесть на дорожку на пять минут, чтобы поработать ещё тысячу лет, но среди тех, кто верил в весть вселенной, всегда находились те, кто верил в новость о том, что остановившись они умрут, и убеждали в этом всех кого знали, и от страха того, электрические люди бегали надеясь прожить ещё чуточку времени, увидеть чтобы рассвет империй о которых они так часто слышали из газет. Бегали на угоду людей из вышек, чтобы выжить и просто существовать. Знали бы они о других возможностях, то ввергнули бы себя опасности смерти, чтобы ощутить по-настоящему жизнь.

Жираф выглядывал из норки и крутил шеей вокруг гнезда и закрывая рот копытцем хихикал над окружением своим. Дикая антилопа и бабуин сидели у стола на поляне возле норки жирафа и играли в карты на раздевание. Бабуину везло не по-человечески, то и дело обыгрывая антилопу, заставляя класть на стол полоски из шкурки. Было печально же наблюдать за антилопой что не могла взять в руки карты и всё было на виду, да и учили его только его интуиция и чувство шестого вечера, когда на охоту выходили хищники, бросал жест доброй воли бабуину и запрыгивал на дерево, на кукушкино гнездо, откуда кукушка забирала её и подбрасывала в гнездо к другим птицам, и те кормили её, пока она не наесться и спрыгивала обратно.

По пути домой антилопа косила траву возле домика бобра, зарабатывая на жизнь, и рогами вспарывала землю для кролика, чтобы та могла посадить морковки и капусты. Затем счастливо направлялась домой через рынок, туда, где охотники сплели паутину ловушек. Но об этом ли стоит беспокоиться, когда в мире этом происходило и вещи похуже, чем охота на кунг-фу антилопу.

Позади небольшого домика Бильби Беггунтса сидели три мушкетёра. Их работа заключалась в том, чтобы коты могли словить мышей, и тому быть, делали дырочки в сыре шпагой. Коты в сапогах были очень богаты, их ирокезы были видны за три километра от дома поросят и одинокого, старого и никому ненужного волка. Печаль окутала здешние места и холод окружения к чувствам волка вытроила на континенте гору Эльбрус и Килиманджаро, а боли слёз тоски реку Амазонка и тысячу русел рек в Китае.

А тех реках плавают удивительно разные виды рыб, в воздушном мешке которых образовался целый город с людьми, которые не задумываются о том, как к ним попадает воздух и пропитание, они точно знают, что живут внутри бога, который слышит их и заботится о них. Здесь никогда не бывает солнечного света, однако же, свет тут есть. Изнутри рыба светиться флуоресцентной подсветкой, образовавшаяся от поедания еды из рек. И света того хватает и людям, чтобы сотворить дни и ночи, режим сна и работы. Работ здесь не мало, очистка города от шлаков, от неправильно попавшей частички мусора, которую сортируют на съедобное и не очень, через шланги отправляют их в анальное отверстие, и идут ужинать, пока еда не испортилась или его не выдуло воздушными потоками, что случаются здесь пару раз в сутки. Время, когда рыба заглатывает воздух вместе с едой.

Но что же может удивить ещё больше, чем простое человеческое безразличие и жестокость что существует за пределами планеты, в сорока двух годах полёта от земли? Размером едва ли с луну — мировая столица ничто, влажная, но не имеющая на поверхности своей животных, кроме людей, где не растёт ни трава, ни дерево и ни одна водоросль. Здесь живут люди, но, как же они выживают? Законы суровы здесь и печали в глазах тех, кто обитает ещё больше. Женщины беременеют и в конце срока своего, после рождения младенца девочки, женщину съедают, чтобы выжить и растят дитё, а если же родится сын, то люди оплодотворяют женщину до того момента, пока не родиться дочь. И время идёт неминуемо быстро, один месяц на той планете равен двум годам жизни земной. И за время, пока женщина беременна, мальчик растёт, затем, после родов, сын оплодотворяет мать, чтобы не умереть с голоду. Цикл идёт бесконечно, и не бывает тому конца до самой смерти. При рождении близнецов, участь одного из них после того, как вырастет стать кормом для остальных. Рождение девочки образует на планете праздник, ведь сейчас можно будет съесть мать и не голодать. Да, таковы законы, да, таков этот мир и ничего не поделаешь, он существует и не нам решать кому жить, а кому умирать. Близнецы, один из которых парень, а другой девушка должны заниматься любовью друг с другом, чтобы родить корм для жителей. Участь их жестока и мрачна, и привязываться к чаду своему подобно смерти.

Но давайте лучше же оставим эту жестокую и мерзкую планету подальше и не будем задумываться о смерти не по нашей с вами вине, мы